воскресенье, 28 февраля 2016
Заметила, что иногда мне что-то не нравится, но в порыве желания сделать кому-то приятно я начинаю засыпать это сахаром. И фишка в том, что пока я это делаю, я сама верю в то, что говорю, верю в то, что это мне нравится. А потом это проходит, и я чувствую себя не то лицемеркой, не то подхалимкой. Отвратительные очучения.
понедельник, 15 февраля 2016
[MORE=голова сейчас треснет от боли
[/MORE]
[/MORE]
вторник, 22 сентября 2015
Так и не смогла узнать нужную информацию. Господи, как же бесит меня это всё.
четверг, 03 сентября 2015
Всё никак не дочитаю чёртовы Сердца Пандоры. На самом деле жгучий интерес я давно потеряла, но всё же нужно узнать чем всё закончилось.
среда, 02 сентября 2015
Жанна косы плетет из отросших волос,
Пока ей за стеною возводят помост.
Босы ноги, но руки почти не дрожат –
Ее кружит в объятьях своих маскарад.
Жанна больше не воин – не носит меча,
Не бросается в бой и не рубит сплеча,
Не ведет за собой и не чистит доспех -
Ее судит король за придуманный грех.
Жанна жмется к стене, не находит тепла;
Ее тихо баюкает мертвая мгла,
Навевает ей сны, укрывает собой,
В ухо шепчет: «Тебе не остаться живой».
Жанна косы плетет – без гребня, без шелков,
Тихо цепью звеня закрепленных оков.
На дворе гомонит и бушует толпа –
Жаждет зрелища казни в огне у столба.
Жанна больше не плачет и смотрит в окно,
Пальцы гладят прогнившее насквозь сукно.
Жанна пишет десятки и сотни молитв –
Она выстоять хочет в последней из битв.
Жанна косы плетет, надевает венец –
Все готово, чтоб встретить позорный конец.
Поступь смелая, сердцем и духом чиста,
Жанна все еще воин – пускай без щита.
Брат мой, с тобой мы не знали когда-то ни горя, ни страха, ни бед.
Помнишь, как ты собирал на рассвете тюльпаны в мой первый букет?
Звонко смеялся – принцесса-чудачка не любит, не жалует роз!
…Брат, онемели и руки, и ноги – здесь, в башне, ужасный мороз.
Вместе когда-то – нам было двенадцать – сидели вдвоем у огня.
Помню, боялась, а ты улыбался, на ухо мне что-то бубня,
Дергал за косы: «Глупышка, конечно, отец наш вернется с войны!»
…Брат, мне никак не согреться – и стены, и пол, и кровать холодны.
Драки бывали такими, что нас разнимал порой чуть ли не взвод –
Долго ходила с фингалом; ты прятал от папы разбитый свой рот,
Мрачно глядел исподлобья, а после украдкой совал мне тюльпан...
…Брат, за окном гремит гром, гнутся клены – похоже, идет ураган.
В детстве мы были похожи с тобою, как две капли светлой росы:
Только ты вечно таскал с собой шпагу, а я же плела две косы.
Что же, как много у нас значит разница в паре дурацких минут!
…Брат, ты не помнишь? Нас в детстве учили – родные не… не предают.
Что же ты так возжелал – славы, власти ли? Сесть на отцовский престол?
Розы стоят на полу в жуткой вазе – ох, руки, небось, исколол,
В саду собирал в утешение узнице – преданной старшей сестре!
…Брат, не порежься – осколки под окнами там, все внизу, во дворе.
Брат мой, с тобой мы не знали когда-то ни горя, ни страха, ни бед.
Помнишь, как ты собирал на рассвете тюльпаны в мой первый букет?
Твой удел – трон, ты сидишь на нем с гордостью; мой же удел – лишь топчан…
…Ты отнял все – и не трон, и не царство; подаренный в детстве тюльпан.
Нам в рассвет уплывать, нам сидеть у костра…
Что в улыбке твоей? Возьми руку, сестра.
Крепко пальцы сожми, чтоб болела ладонь –
Ты – вода и туман. Я – рассвет и огонь.
Нам затачивать сталь и бросаться вперёд –
Рвать завесу огня и крушить тёмный лёд,
Посылать в путь коня при ударе зарниц…
Я – тепло очага. Ты же – крик морских птиц.
Нам на троне сидеть – горечь всех королей.
Ты же помнишь, сестра, тех далеких детей,
Чьим уделом навек стала ведьма-война?
Я – лекарство-бальзам. Ты, сестра, - тетива.
Нам в лесу танцевать в хороводе у нимф –
Ты же помнишь, как верила, что они – миф?
Тени пляшут, с собой за деревья маня…
Ты – блестящая ночь. Я – свет солнца и дня.
Ты забыла, как дождик ловить языком?
Тихо в спальне болтать – просто так, ни о ком,
Слушать гром и смотреть, как бушует гроза…
Я – слеза златольва. Ты – земная слеза.
Нам в рассвет уплывать, нам сидеть у костра…
Почему ты осталась не с нами, сестра?
Это слишком жестокий и мрачный урок…
Я – корона и сталь. Ты же – пара чулок.
Пока ей за стеною возводят помост.
Босы ноги, но руки почти не дрожат –
Ее кружит в объятьях своих маскарад.
Жанна больше не воин – не носит меча,
Не бросается в бой и не рубит сплеча,
Не ведет за собой и не чистит доспех -
Ее судит король за придуманный грех.
Жанна жмется к стене, не находит тепла;
Ее тихо баюкает мертвая мгла,
Навевает ей сны, укрывает собой,
В ухо шепчет: «Тебе не остаться живой».
Жанна косы плетет – без гребня, без шелков,
Тихо цепью звеня закрепленных оков.
На дворе гомонит и бушует толпа –
Жаждет зрелища казни в огне у столба.
Жанна больше не плачет и смотрит в окно,
Пальцы гладят прогнившее насквозь сукно.
Жанна пишет десятки и сотни молитв –
Она выстоять хочет в последней из битв.
Жанна косы плетет, надевает венец –
Все готово, чтоб встретить позорный конец.
Поступь смелая, сердцем и духом чиста,
Жанна все еще воин – пускай без щита.
Брат мой, с тобой мы не знали когда-то ни горя, ни страха, ни бед.
Помнишь, как ты собирал на рассвете тюльпаны в мой первый букет?
Звонко смеялся – принцесса-чудачка не любит, не жалует роз!
…Брат, онемели и руки, и ноги – здесь, в башне, ужасный мороз.
Вместе когда-то – нам было двенадцать – сидели вдвоем у огня.
Помню, боялась, а ты улыбался, на ухо мне что-то бубня,
Дергал за косы: «Глупышка, конечно, отец наш вернется с войны!»
…Брат, мне никак не согреться – и стены, и пол, и кровать холодны.
Драки бывали такими, что нас разнимал порой чуть ли не взвод –
Долго ходила с фингалом; ты прятал от папы разбитый свой рот,
Мрачно глядел исподлобья, а после украдкой совал мне тюльпан...
…Брат, за окном гремит гром, гнутся клены – похоже, идет ураган.
В детстве мы были похожи с тобою, как две капли светлой росы:
Только ты вечно таскал с собой шпагу, а я же плела две косы.
Что же, как много у нас значит разница в паре дурацких минут!
…Брат, ты не помнишь? Нас в детстве учили – родные не… не предают.
Что же ты так возжелал – славы, власти ли? Сесть на отцовский престол?
Розы стоят на полу в жуткой вазе – ох, руки, небось, исколол,
В саду собирал в утешение узнице – преданной старшей сестре!
…Брат, не порежься – осколки под окнами там, все внизу, во дворе.
Брат мой, с тобой мы не знали когда-то ни горя, ни страха, ни бед.
Помнишь, как ты собирал на рассвете тюльпаны в мой первый букет?
Твой удел – трон, ты сидишь на нем с гордостью; мой же удел – лишь топчан…
…Ты отнял все – и не трон, и не царство; подаренный в детстве тюльпан.
Нам в рассвет уплывать, нам сидеть у костра…
Что в улыбке твоей? Возьми руку, сестра.
Крепко пальцы сожми, чтоб болела ладонь –
Ты – вода и туман. Я – рассвет и огонь.
Нам затачивать сталь и бросаться вперёд –
Рвать завесу огня и крушить тёмный лёд,
Посылать в путь коня при ударе зарниц…
Я – тепло очага. Ты же – крик морских птиц.
Нам на троне сидеть – горечь всех королей.
Ты же помнишь, сестра, тех далеких детей,
Чьим уделом навек стала ведьма-война?
Я – лекарство-бальзам. Ты, сестра, - тетива.
Нам в лесу танцевать в хороводе у нимф –
Ты же помнишь, как верила, что они – миф?
Тени пляшут, с собой за деревья маня…
Ты – блестящая ночь. Я – свет солнца и дня.
Ты забыла, как дождик ловить языком?
Тихо в спальне болтать – просто так, ни о ком,
Слушать гром и смотреть, как бушует гроза…
Я – слеза златольва. Ты – земная слеза.
Нам в рассвет уплывать, нам сидеть у костра…
Почему ты осталась не с нами, сестра?
Это слишком жестокий и мрачный урок…
Я – корона и сталь. Ты же – пара чулок.
понедельник, 31 августа 2015
Кто ты такая, Герда, кто ты такая?
Ты говоришь и думаешь только о Кае,
А о себе ни полслова не разболтаешь,
Ты как вода из ладоней моих ускользаешь.
Я так привыкла хватать все, что можно присвоить,
Только теперь получается что-то другое.
Я бы могла тебя силой заставить быть рядом,
Но почему-то не этого, Герда, мне надо.
Кто ты такая? Зачем ты идешь за мальчишкой?
Чем заслужил он любовь, разве это не слишком?
Если б за мной ты так шла, через снег и невзгоды!
Вот чего мне не хватало все эти годы.
Я лишь взглянув на тебя, полюбила мгновенно.
Но для тебя я, должно быть, обыкновенна.
Просто какая-то девочка с пистолетом,
Та, что зачем-то твою отбирает карету.
Я помогу тебе. Ты доберешься на север.
Ты обретешь свое счастье - я в это верю.
Ты будешь жить с ним в любви, согласье и мире.
...Если б могла, я бы просто тебя пристрелила.
***
Время придет, и меня изберут атаманшей.
Тут-то я вас и проведаю в городе вашем.
Если я выясню, что ты несчастлива с Каем,
Просто тебя увезу - и не спорь, дорогая.
Ты говоришь и думаешь только о Кае,
А о себе ни полслова не разболтаешь,
Ты как вода из ладоней моих ускользаешь.
Я так привыкла хватать все, что можно присвоить,
Только теперь получается что-то другое.
Я бы могла тебя силой заставить быть рядом,
Но почему-то не этого, Герда, мне надо.
Кто ты такая? Зачем ты идешь за мальчишкой?
Чем заслужил он любовь, разве это не слишком?
Если б за мной ты так шла, через снег и невзгоды!
Вот чего мне не хватало все эти годы.
Я лишь взглянув на тебя, полюбила мгновенно.
Но для тебя я, должно быть, обыкновенна.
Просто какая-то девочка с пистолетом,
Та, что зачем-то твою отбирает карету.
Я помогу тебе. Ты доберешься на север.
Ты обретешь свое счастье - я в это верю.
Ты будешь жить с ним в любви, согласье и мире.
...Если б могла, я бы просто тебя пристрелила.
***
Время придет, и меня изберут атаманшей.
Тут-то я вас и проведаю в городе вашем.
Если я выясню, что ты несчастлива с Каем,
Просто тебя увезу - и не спорь, дорогая.
Клялся на руках носить вечно, да не сдюжил.
Все-то ноженьки в крови – знай себе идёшь.
Боль покуда с ноготок – дальше будет хуже.
Чем, помедли-рассуди, он тебе хорош?
Сердце верное твоё, а его – остынет.
Этот страх – ещё не страх, я не обману.
Слышишь, как болотный дед крякает в трясине,
Кличет лесовик себе новую жену?
Семь железных колпаков сношены тобою,
А из-под восьмого – глянь! – локон-то седой.
Умываешься, поди, слёзною росою?
Засыпаешь, упершись в камень головой?..
Лес остался за спиной – тронуть не посмели.
Думы горькие гони – сердце-то глупей!
Только поздно – свадьбе их скоро уж неделя.
С милого не снимешь ты ведьминых цепей..
Все-то ноженьки в крови – знай себе идёшь.
Боль покуда с ноготок – дальше будет хуже.
Чем, помедли-рассуди, он тебе хорош?
Сердце верное твоё, а его – остынет.
Этот страх – ещё не страх, я не обману.
Слышишь, как болотный дед крякает в трясине,
Кличет лесовик себе новую жену?
Семь железных колпаков сношены тобою,
А из-под восьмого – глянь! – локон-то седой.
Умываешься, поди, слёзною росою?
Засыпаешь, упершись в камень головой?..
Лес остался за спиной – тронуть не посмели.
Думы горькие гони – сердце-то глупей!
Только поздно – свадьбе их скоро уж неделя.
С милого не снимешь ты ведьминых цепей..
Русалка и пират
Кудри тёмные над белым лбом.
А глаза – морская синева.
По воде – капризный плеск хвостом.
"Прокляни! Но выслушай сперва.
Так уж вышло, что пират мне мил.
Он прекраснее, чем сам Нептун.
Сколько душ безвинных загубил –
Не считала. Знаю: смел и юн,
А во взгляде – искорки луны.
Солнце же – волос целует прядь.
Мама, я устала видеть сны!
Жить хочу, любимого ласкать!"
"Умоляю, дочка, позабудь
Про свою безумную мечту.
С человеком быть – опасный путь,
А с пиратом – сразу в пустоту".
Но упрямой деве невдомёк –
Сердце материнское мудрей.
Слишком прочно в сеть её завлёк
Тот, кого зовут Грозой Морей...
Как-то раз, взойдя на квартердек*,
Увидал русалку он в волнах
И небрежно бросил: "Гарри, Джек!
Изловите! К дьяволу ваш страх!"
Это было в полдень, а когда
Пробило три склянки**, грянул шквал.
Побурела за бортом вода,
Куль в неё бесформенный упал.
Дева моря – без обеих рук,
Груди – расцарапаны ножом.
"Вспомнил, мама, мой сердешный друг,
Миф, что мы бессмертье бережём
Для того, кто нашу плоть вкусит.
Съел одну мою он руку сам;
А старпом его – добряк на вид –
Не хотел, заметно по глазам.
Но не смел ослушаться его.
Показалось, что и сам влюблён
В капитана... Что же, колдовство
Милого погубит, станет он
Монстром?" "Детка бедная, о нём
Ты и нынче думаешь? Так вот:
Больших чудищ – нет в аду любом.
Будет он собою – и умрёт.
А помощнику – бродить века
По земле, без друга, без жилья".
"Чем же так вина его тяжка?"
"Верным сердцем. Тем же, чем твоя".
Примечания:
Частично вдохновлено японским аниме "Лес русалок", вышедшим на видео в 1991 году. "Легенды говорят, что тот, кто поест мяса русалки, станет бессмертным и обретёт вечную молодость... или превратится в монстра".
*Квартердек (шканцы) – помост в кормовой части парусного корабля, где обычно находился капитан.
**Около половины второго.
Кудри тёмные над белым лбом.
А глаза – морская синева.
По воде – капризный плеск хвостом.
"Прокляни! Но выслушай сперва.
Так уж вышло, что пират мне мил.
Он прекраснее, чем сам Нептун.
Сколько душ безвинных загубил –
Не считала. Знаю: смел и юн,
А во взгляде – искорки луны.
Солнце же – волос целует прядь.
Мама, я устала видеть сны!
Жить хочу, любимого ласкать!"
"Умоляю, дочка, позабудь
Про свою безумную мечту.
С человеком быть – опасный путь,
А с пиратом – сразу в пустоту".
Но упрямой деве невдомёк –
Сердце материнское мудрей.
Слишком прочно в сеть её завлёк
Тот, кого зовут Грозой Морей...
Как-то раз, взойдя на квартердек*,
Увидал русалку он в волнах
И небрежно бросил: "Гарри, Джек!
Изловите! К дьяволу ваш страх!"
Это было в полдень, а когда
Пробило три склянки**, грянул шквал.
Побурела за бортом вода,
Куль в неё бесформенный упал.
Дева моря – без обеих рук,
Груди – расцарапаны ножом.
"Вспомнил, мама, мой сердешный друг,
Миф, что мы бессмертье бережём
Для того, кто нашу плоть вкусит.
Съел одну мою он руку сам;
А старпом его – добряк на вид –
Не хотел, заметно по глазам.
Но не смел ослушаться его.
Показалось, что и сам влюблён
В капитана... Что же, колдовство
Милого погубит, станет он
Монстром?" "Детка бедная, о нём
Ты и нынче думаешь? Так вот:
Больших чудищ – нет в аду любом.
Будет он собою – и умрёт.
А помощнику – бродить века
По земле, без друга, без жилья".
"Чем же так вина его тяжка?"
"Верным сердцем. Тем же, чем твоя".
Примечания:
Частично вдохновлено японским аниме "Лес русалок", вышедшим на видео в 1991 году. "Легенды говорят, что тот, кто поест мяса русалки, станет бессмертным и обретёт вечную молодость... или превратится в монстра".
*Квартердек (шканцы) – помост в кормовой части парусного корабля, где обычно находился капитан.
**Около половины второго.